Chickabiddy › Магнолия? Монголия! Трудные дороги страны вечного ветра

Читается как художественный роман. Что там дальше? Какие еще трудности и радости принесет вам новый день -)

По-моему, я рассказывал об этом тогда, в Москве. :) Но и напишу, конечно.

chickabiddy

Интересно и в художественном оформлении. Это же книга! Мне нравится как ты играешь словами, чувствовать эмоции, внутренние переживания. Вообщем ты понимаешь )

Немножко фото

Добротная автостопная проза !!

Очень хорошо читается !

как будто сам прошёл через всё описанное ;) cпасибо :)

staricc, niil, спасибо. Впереди новый день, новая серия! :)

21 мая 2012 года

Восемь часов тридцать минут по монгольскому времени. Открываю глаза. Взгляд падает за окно - серое, без малейшего просвета небо, гнущиеся верхушки деревьев; мне вдруг кажется, что за стеной кто-то смеётся, и я понимаю – это ветер. Он ждёт нас, ждёт уже давно, и сегодня мы должны быть принесены ему в жертву. Я закрываю глаза.

Через полчаса меня разбудил шум в коридоре: в сельсовете начался рабочий день. Громко хлопают двери, двигаются стулья, кто-то кашляет, кто-то с кем-то о чём-то говорит. Пора вставать. Но как заставить себя вылезти из тёплого спальника в холодное пространство комнаты?

Вышли мы где-то в начале одиннадцатого. Сказать, что на улице ад – не сказать ничего. В начале своего путешествия по Монголии, по дороге в Улан-Батор, я уже испытал подобное, но сегодня было много хуже. Стоило повернуться лицом к ветру, как оно превращалось в маску; ветер пробирался под капюшон куртки – голова превращалась в могильный камень; руки мгновенно коченели. Но самое страшное - мне постоянно слышался этот издевательский смех.

На выезде из Цааган-Уула была заброшенная заправка. Идти через степь восемь километров не хотелось, и мы спрятались за стеной в надежде, что кто-нибудь проедет мимо нас. Прошёл час – ни одной машины, ни одной живой души. Я вспомнил, что у меня есть махровые носки, нашёл их в рюкзаке и натянул на руки: всё-таки теплее. Надо идти к трассе...

Хорошо, что сейчас ветер дует в бок и чуть сзади. В ином случае мы бы просто не дошли. А так идти даже теплее, чем стоять у стенки. Дошли до трассы. В одном месте дорога пересекает маленькую речку, через которую переброшен мостик. Он образует небольшую естественную защиту от ветра, которой я поспешил воспользоваться. Но места было мало. Я сидел на камне в позе сидячего эмбриона, обняв руками колени и максимально сохраняя тепло. Рядом журчала речка... Говорят, что человек может бесконечно долго смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работают другие люди. Насчёт первого и последнего ничего не знаю, а вот наблюдать за водой мне надоело уже к концу первого часа. Но был ещё второй, третий, четвёртый... Однажды проехал автомобиль. Был бы оркестр, мы бы его встречали с оркестром, но он ехал совершенно не туда, куда нам нужно.

На исходе четвёртого часа ожидания возникла мысль о возвращении в Мурын. Чтобы не пропустить возможный трафик из Цааган-Уула в Мурын, было решено пройти по главной дороге на восток в направлении Мурына – ещё восемь километров. Стоило только подняться во весь рост, как сразу стало понятно, что мостик всё же был хорошей защитой. Пошли. Ветер дул уже с другого бока, но всё ещё немного сзади.

Стоит ли говорить о том, что не было никакого трафика и на Мурын? Мы стояли, точнее, сидели, на дороге, где уже не было никакой защиты, а вокруг бесновался ветер. Отчаяние тёмной змеёй шевелилось в сердце. Чтобы как-то защититься от ветра, я достал и развернул спальник, но ветер поднимал лёгкий материал и проникал сквозь него. Что ж, надо возвращаться в Цааган-Уул и завтра пробовать снова. И вот теперь, когда мы повернулись лицом к посёлку, из которого уходили утром, ветер дул в лицо. Каждый шаг был таким мучением, что иногда проще было идти спиной вперёд. Затылок горел холодным огнём, лоб и виски ломило от холода.

- Господи, зачем же так? Ну, пожалуйста, чуть тише! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Ветер не стихал ни на одну секунду, а губы шептали единственную молитву, которую знали, которая запомнилась в своей простоте и искренности:

- Господь духа моего, не покинь странника!

Гуру не спешит укрыть меня в грозную бурю.

Боль дойдёт до основания сердца,

И пелена вихря закроет свет Твоего Лика.

С Тобою не страшусь моего неведения,

Призраки не являют свой лик.

Проведи, Благословенный, тропою.

Прикоснись к очам, чтобы узреть

Врата Твои.

(Агни Йога. Листы Сада Мории. Зов. 1924)

Когда до посёлка оставалось километра три, удалось остановить маленький грузовик, который и привёз нас обратно в Цааган-Уул. Мы пошли в сельсовет, который оказался закрыт. Юрта во дворе здания, где жил тот монгол, тоже была закрыта. Тогда в магазин, может быть, продавец сможет позвонить этому мужику? Однако, она позвонить не захотела. Может быть, этому помешали два немного подвыпивших монгола, которые в тот момент были в магазине и которые немного говорили по-русски. Услышав, что нам нужна гостиница, они взялись нас проводить к той, что была накануне закрыта. С их помощью мы нашли хозяйку, которая запросила по десять тысяч тугриков с человека, хотя красная – и правильная – цена за подобную гостиницу была в два раза меньше. Но дело даже не в этом. В тот момент у нас в карманах оставалось двенадцать тысяч на двоих, что уже не хватало. Правда, были доллары, но их менять не хотелось, да и было негде. Хозяйка не торговалась, а те два мужика, что нас проводили сюда вдруг стали что-то объяснять. Они говорили: «Юрта, юрта», и я подумал, что они приглашают нас к себе в юрту. Делать было нечего, мы пошли за ними.

Боже, как же хорошо быть в тепле! Как хорошо снова чувствовать лицо, чувствовать, что ты жив!

Оказалось, что совсем не юрта, а добротный дом. Более того, оказалось, что у одного из этих монголов – хозяина дома – сегодня День рождения. Он готовил угощение: буузы и какой-то суп из баранины, жарил картошку. А я пил чай чашку за чашкой, и заварил лапшу быстрого приготовления – первая еда со вчерашнего утра. Потом пришли гости, друзья хозяина, начался праздник. На пять человек – именно столько было монголов – была только одна пол-литровая бутылка водки, которая быстро закончилась. Больше водки не было – не было денег, которые, как мы поняли, жёны забирают у своих мужей, чтобы те их не пропивали. Водка закончилась – гости ушли.

Потом нам постелили на полу, и мы улеглись спать. Часа через полтора вернулась жена хозяина и устроила ему скандал. О чём они говорили, я не знаю, но мы лежали тихо-тихо, как мышки, чтобы не дай Бог чего.

Конец второго дня испытаний.

Картинки к прозе

22 мая 2012 года

До конца истории осталось совсем немного. Утром мы снова дошли до знакомого мостика и провели рядом с ним полдня. Сегодня было теплее, к тому же я воспользовался решением предыдущего дня, и снова закутался в спальник, выставляя наружу время от времени только нос. Часа через два-два с половиной ожидания мы всё-таки покинули эти места. Уазик-буханка ехал не напрямую к Цэцэрлегу, а к рабочему посёлку в двадцати километрах от него. Так как в нашем случае выбирать не приходилось, мы воспользовались этим вариантом, решив, что, на худой конец, двадцать километров можно пройти и пешком. В дороге покрылись толстым слоем пыли, проникавшей через закрытые двери и окна, ей, этой пылью, был покрыт салон и все вещи в нём, ей моментально пропитывались одежда, наши лица, меняя цвет на пепельно-серый.

Доехали до посёлка, и снова потянулись часы ожидания, наполненные странными образами и ассоциациями, рождавшимися из окружающего пространства, предметов в нём, приглушённых звуков – преобразованных сознанием в понятный ему язык символов и знаков, тонких намёков и полунамёков. Здесь не было конкретной, очевидной информации, только ощущения, чувства, появлявшиеся и исчезавшие, из ниоткуда в никуда. Я видел две шишки и несколько палочек, лежавших на земле, и они, эти обычные предметы, на которые в другой момент я вряд ли бы обратил внимание, вдруг образовывали какое-то лицо, маску неведомого духа, живого и опасного, предупреждавшего и угрожавшего. Я отводил взгляд, но через короткое время обнаруживал, что снова смотрю на это лицо, глаза в глаза. Оно словно говорило мне что-то. Я говорил себе, что это только шишки и палочки, что здесь ничего, что могло бы вызвать страх, но все эти доводы ни к чему не приводили. И в какой-то момент я не выдержал и разрушил эту маску, зло дёрнув ногой. Маска исчезла. И я вдруг вспомнил о похожем переживании, хотя и возникшем в детстве, но и до сих пор приходящем ко мне.

Был во времена Советского Союза такой обычай - вешать на стены ковры. Один из них висел в моей комнате, прикрывающий стену у кровати, обычный ковёр, изготовленный на одной из множества фабрик, разбросанных по многим городам когда-то великой страны. И, как на многих его братьях и сёстрах, были изображены на нём какие-то загадочные цветы, плод воображения той эпохи, странной формы вазы и какой-то орнамент из листьев и стеблей.

Но вот странное дело: обычно, вместо всех этих цветов и ваз виделись – и видятся до сих пор! -мне в узорах подобных ковров фигуры людей и лица, даже не лица, нет, а маски. Древние-древние маски, африканские, непальские, маски американских индейцев. Маски с рогами, покрытые слоями блестящей краски-крови, светящимися глазами-бойницами, все в каких-то выступах, рогатинах и бородавках, маски зловеще смотрят на меня, усмехаются, наблюдают и угрожают. Стоит моргнуть, сменить позу или угол наблюдения, как маска изменяется, открывает другую, более мрачную и страшную, ранее прятавшуюся. Их много, весь ковер покрыт ими, и не спрятаться, и не убежать. И если вдруг я теряю какую-нибудь маску или фигуру, то стараюсь её отыскать, вернуть в поле своего зрения. Ведь кто знает, куда они исчезают, для каких тёмных дел?

Остановили большой грузовик. Водитель на вопрос: «Цэцэрлег?», показал пять пальцев, которые, как мы поняли позже, означали, что он не доезжает до него пять километров. В кабине, кроме нас, было трое, и я всю дорогу провёл полустоя, полусидя, повиснув на двух руках. Чуть-чуть не доехали до речки Тэс, которую пришлось переходить вброд. Глубина была чуть выше колена, а вода – холодной. Наконец-то дошли и до Цэцэрлега, где долго искали гостиницу. Монголы на вопрос «Где?», указывают направление, но никак не то, как пройти к нужному вам месту. Они могут рассказать, например, что вам нужно перейти мостик, но что до этого мостика ещё пять или семь километров и что направление движения к нему совсем неочевидно, это не имеет значения.

- Где?

- Там, - за эти словом обычно следует небрежный жест рукой, примерное направление.

Отдали за гостиницу последние оставшиеся тугрики. На еду уже не хватало, и я заварил последний пакет лапши быстрого приготовления. Денег больше нет, и, если мы завтра не поменяем доллары, будет совсем нехорошо.

23 мая 2012 года

Рано утром мы ушли из посёлка. Перед глазами раскинулась залитая солнцем зелёная степь. Дул лёгкий ветерок, и временами было даже жарко. При других обстоятельствах я бы радовался и этому ветерку, и солнышку, и волнующим ароматам степи, но... не сейчас. Сейчас не оставалось ничего, кроме усталости. Тупая, беспробудная усталость, единственная мысль, чтобы всё это закончилось, как можно скорее. Я устал. Устал от дороги, от грязи, я хочу помыться, побриться, поесть хорошо, хочу выспаться в чистой постели, пахнущей свежестью стирального порошка. Хочу в баню! Простые человеческие желания...

Прошло несколько часов. Не изменилось ничего. Ничего. Только солнце немного передвинулось по небосклону. Мы побрели обратно. Чуть-чуть не дошли до посёлка, как нас догнал микроавтобус, едущий в Мурын и потом дальше в Улан-Батор. Водитель согласился взять нас собой. Но ехать надо будет долго – это строительная бригада, и у них ночёвка на полпути к Мурыну, а здесь – обед. Мы остановились у одной юрты на обед.

Пока кушанье готовилось, я дошёл до банка. Ура! Здесь меняют деньги! Невероятное чувство облегчения охватило меня, когда в кармане появились тугрики, настроение улучшилось. Потом деньги поменял Крис, и мы, немного посовещавшись, всё-таки решили не возвращаться в Мурын, а пробовать доехать до Баянтэса: теперь, с деньгами, это выглядело проще.

Но Баянтэс – завтра, а сегодня надо устраиваться на ночлег. Пришли в ту гостиницу, где ночевали накануне, но хозяйка посмотрела на нас угрюмо и резко сказала только одно слово: «Нет». Я так и не понял до сих пор, чем мы ей не угодили. Вот как бывает: есть деньги и есть гостиница, но тебя туда не пускают. И ты ничего там не сломал, не намусорил, а тебе говорят: «Нет!». И тебе больше некуда идти, потому что здесь, в этом забытом Богом краю, есть только одна гостиница, та самая, перед которой ты сейчас стоишь и где тебе только что сказали это отрывистое «Нет». Я чувствовал, как к моему горлу поднимается обида. Почему, за что?

У Криса сил осталось больше.

- Пошли в сельсовет.

Самое приличное здание было сельсоветом. Нашли открытый кабинет. Две монголки, совсем не говорящие по-русски. Но они поняли, что у нас какая-то проблема и показали, где находится кабинет начальника. Женщина лет пятидесяти пяти. О, чудо! Она говорит по-русски! Мы ей объяснили суть проблемы, и она взялась проводить нас.

Оказалось, что рядом с той гостиницей, где нам так грубо отказали, есть ещё одна, много приличнее. И цену хозяйка сразу сказала правильную, и вообще здесь гораздо уютнее. Не было бы счастья, да несчастье помогло!

Потом я сходил в магазин, где познакомился с местной учительницей английского. Было немного неловко: мы разговорились, а спустя некоторое время я обратил внимание на её правильный, как в учебнике, английский и сказал ей об этом. Она улыбнулась:

- Я преподаю английский в здешней школе.

Это знакомство очень помогло нам на следующий день.

И, напоследок, одна любопытная деталь: это была среда, а среда в Монголии – день свободный от продажи любых алкогольных напитков.

24 мая 2012 года

Утром окончательно стало ясно: уехать отсюда автостопом почти невозможно. Нет, возможно, конечно, но тогда надо запастись терпением и ждать, ждать, ждать. Но терпения у нас уже не осталось.

Было принято решение найти машину и уехать за деньги. Не знаю, как долго мы бы ей искали и как долго договаривались бы, если бы не помощь учительницы, с которой я познакомился накануне. Вскоре машина была найдена: сто тысяч тугриков – восемьдесят долларов – и нас довезут до Баянтэса, откуда ещё порядка восьмидесяти километров. Поехали!

Мы медленно тряслись по степи, и я наблюдал, как она меняется: с разных углов зрения, с разной высоты она была то зелёноё, то жёлтой, то белой, то всеми цветами одновременно. Вот так и человек...

Мы надеялись, что из Баянтэса в сторону границы всё-таки есть хоть какое-то движение. Но здесь нас ждало сильнейшее разочарование: трафика не было.

25 мая 2012 года

Переночевали в гостинице. Ещё вчера вечером я поговорил с хозяином насчёт такси. Он сказал, что это возможно, осталось только уточнить цену. За этим дело тоже не стало, сговорились на сорока тысячах. К одиннадцати часам к гостинице подъехал УАЗик и забрал нас. Что ж, прощай Монголия! Однако страна вечного ветра приготовила последний сюрприз. УАЗик кружил по Баянтэсу, забирая ещё пассажиров, пользующихся подвернувшейся оказией. В результате, кроме нас, в УАЗик набилось ещё восемь человек, включая водителя. Вот так и ехали мы три с половиной часа до границы.

А вот теперь точно: прощай, Монголия, прощай, страна вечного ветра!

PS И всё же это ещё не конец.

Класс, спасибо! Интересно, что все монголы, которых я встречала, говорили по-русски, причем отлично, даже молодые.. Наверное, они были из больших городов или города)