Мертвый Журнал › Памяти Лема

Наверное есть какая-то мистика совпадений.

Солнечное затмение и смерть Лема.

Быть поляком в дружной семье народов, строящих коммунизм под бдительным надзором Варшавского договора и СЭВ, значило многое. Поляки блестяще держали традиционный имидж фрондеров, заложенный в корллективное бессознательное шляхетским гонором и доведенной до абсурда демократией сеймов. На моей памяти Советский Союз был для них излюбленной точкой опры, от которой они отталкивались, чтобы оставаться самими собой. Надо отметить, это им удавалось. Даже правоверные коммунисты умудрялись писать так, что закрадывались определенные сомнения в верности тому, чему они присягали. Хотя, конечно они просто были честны и пытались думать. Это была очень увлекательная игра, за которой русские (за остальных ручаться не берусь) наблюдали с плохо скрываемой симпатией. Польская фронда была по-французки остроумна и изящна, чем резко контрастировала с потенциальным бунтома-ля рюс - сумрачным, похмельным, бессмысленным и беспощадным.

Лем был протестантом другого сорта, иного порядка. Он был не против коммунизма, научной фантастики, современной литературы и глобального будущего, еще там Бог знает против чего. Современный мир предоставляет каждому комфортные условия для протеста, более того, протестующие даже положены по штатному расписанию, поскольку создают видимость плюрализма и демократии. Если есть глобализация - значит, должны быть антиглобалисты, которые ничего умного предложить не могут (так как совершенно не понятно, что это за зверь такой и как с ним бороться), зато в состоянии разгромить пару фешенебельных улиц и дать материал для изнывающих от скуки репортерам. Протест - всегда прекрасный пиар и бизнес. И увлекательная игра, реалити-шоу, в которой все роли распределены и известен финал. Ничего больше, чем материал для масс-медиа.

Он был просто За - за себя самого, за свой талант, за свое право мыслить, за право иметь собственное мнение, чего бы это не стоило (а это всегда обходится дороже всего). Как личность, настоящая личность, исходящая прежде всего из данного Богом (впрочем, не знаю, был ли Лем верующим - он всегда считал эту тему не предназначенной для публичного обсуждения), хорошо, не Бога, тогда природой, предназначения каждой личности развить до максимума заложенные с рождения задатки и идеи. Поэтому Лем, очень редко позволявший себе формальное проявление протеста, оставался одним из самых последовательных и упорных протестантов. Он не провоцировал подъем рейтинга продаж, он не рекламировал себя, он не играл роли в комедии масок современной культуры. Он вообще словно существовал в некой плоскости, которая имела мало точек соприкосновения с обычной жизнью.

Он не стремился в центр, на самую вершину, на первое место. Интересно, что было бы, если бы ему дали Нобелевскую премию? Иной раз, когда сопоставляешь безликий перечень лауреатов и настоящих писателей, которых миллион баксов и первая строчка в рейтинге обошли стороной, хочется сказать спасибо Нобелевскому комитету и лично шведскому королю за то, что того или иного прокатили на голосовании. В этом есть высшая справедливость.

Он был самим собой и вселенная послушно вертелась вокруг него. Демиург, творящий собственный мир, который открыт для тех, кто хочет в нем жить. Он играл по своим правилам. Он писал фантастику, которая не вписывалась в рамки жанра, он писал философские трактаты, которые увлекательнее развлекательного жанра, он писсал эссе, которые глубже ученых монографий. Он был всегда вне рамок. Он был волком во время облавы, вырвавшимся за линию красных флажков - за пределы инстинкта и обыденности - и те, кто верил в него, уходили за ним от погони смертельной скуки. Его упорно загоняли обратно при жизни, теперь набьют чучело из матерого зверя и поместят в музей с подробной разъяснительной табличкой, дабы наконец-то вместить Лема в какие-то рамки. Ни хрена, он вырвется и оттуда. Он сказал достаточно, чтобы разорвать любые оковы и проломить любые стены.

Когда дом забит книгами и они расползаются по подвалам и гаражам, приходится быть осторожнее в выборе очередного пылесборника. Ставить уже некуда. А если ставить - то что-то отправлять в дальний угол, на угасание и умирание. А книги этого не любят. Тем более, что все чаще обнаруживаешь, что это уже где-то читал. И неоднократно. Что делать, если писательство превратилось в пересказ классиков или конспектирование первоисточников. Вообще-то это дежа-вю, но в этот диагноз литературе имеет объективное обоснование. Но для Лема пора выделять полку. Самое время - больше он ничего не напишет. Больше ничего не добавит к тому, что мого сказать своим словом и своей жизнью.

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется.

Слово Лема отзовется. Не сейчас и не завтра, потом, когда прорастет во что-то новое и неизвестное.

А пока Бог (опять же не знаю, какой именно) или просто мироздание почтили свое творение приличествующими похоронами.

Творение, оправдавшее труд Создателя по своему созданию - по образу и подобию.

Одно из его последних интервью. Станислав Лем отвечал на вопросы через Интернет. Попалось мне на глаза за день до его смерти.

http://inosmi.ru/press/224888.html

Да. Оно уже давно отозвалось и будет звучать вечно.

Солярис - прекрасная метафора. Особенно проникся ей, когда посмотрел американскую экранизацию. Часто вспоминаю про Солярис, глядя на Индийский океан.

Станислав Лем был последним романтиком Космоса. Он был последним пророком той Великой эпохи, когда казалось, что объединенное человечество, преодолев распри, одухотворенное мощью разума, вот-вот устремится в глубины Вселенной.

Будущее тогда представлялось простым. Оно возникало как результат неограниченного человеческого развития. Наука была светской верой миллионов людей, и любая деятельность обретала смысл лишь постольку, поскольку она вела к умножению знаний.

Эти слова — Наука, Человечество, Разум — так и писались с заглавной буквы.

Правда, романтизм Лема имел странное свойство. Чуть ли не первым среди восторженных энтузиастов прогресса он начал писать о том, что, даже поднявшись к звездам, человек все равно останется человеком. Он принесет во Вселенную все свои человеческие черты, все свои страсти, все свои тревоги и разочарования, и Вселенная вовсе не исцелит их всепоглощающей пустотой, а, напротив, преувеличит в кривизне галактического отражения.

Вселенная у Лема стала метафорой непознанного. Человек — тем фокусом, где это непознанное сплавляется с жизнью. И «Солярис», принесший автору всемирную славу, и «Непобедимый», и «Эдем», и «Возвращение со звезд», фактически, говорят об одном и том же: будущее — не такое, как мы его себе представляем, оно — другое, оно не может быть выведено из настоящего линейной экстраполяцией. И зависит оно не столько от развития науки и техники, сколько от того, чем станет сам человек.

И все же наука никуда не исчезла. Разум, понимаемый как единственный источник познания, не был замутнен наплывами магии, мистики, псевдорелигии, «фэнтези» — теми ядовитыми испарениями, которые во второй половине ХХ века начали просачиваться из распадающейся реальности.

Лем, вероятно, был последним автором Европейского Просвещения. Последним, кто в художественном прозрении опирался не на множественность частных правд, а на единую истину. И если нынешняя наука не в состоянии прозреть эту истинность, значит нужна другая наука, преодолевшая собственную ограниченность.

Пример тому — «Сумма технологии», созданная в начале 1960-х годов. Эхо ее фундаментальных прозрений звучит до сих. Редчайший случай в культуре, когда писатель-фантаст воспринимается как мыслитель.

Можно сказать, что Станислав Лем совершил невозможное.

Впрочем, так, вероятно, и можно сформулировать его философию: человек создан именно для того, чтобы совершать невозможное.

В этом смысл человека, в этом его подлинное предназначение.

Андрей Столяров, писатель

Еще одна интересная статья про Лема:

"Лем - это католичество без Бога. Со всей бескомпромиссностью, со всей мучительной жаждой диалога и с полным трезвым пониманием, возникшим, я думаю, в военные годы, что обращаться давно не к кому. В этом смысле для меня самый важный его роман - это "Расследование". Это роман, который явно написан безумцем, роман о том, как совершаются чрезвычайно странные преступления, люди таинственным образом передвигают в мертвецкой трупы так, что возникает полное ощущение, что они ходят сами. При этом эти события сопровождаются интенсивным туманом на улице и присутствием маленького животного рядом, например, котенка. И эти три постоянно наличествующие приметы всегда ходят вместе. Объяснить связь между ними невозможно. Там есть главный герой, который пытается во всем разобраться, - человек странный, больной, очень умный и очень злой - это и есть портрет Лема. Вообще в Леме сочетается невероятная интеллектуальная мощь и невероятная человеческая жалкость, постоянное страдание мозга, который все понимает, а главного ухватить не может, потому что не видит смысла. Вот это для меня самая главная лемовская тема - отчаяние атеистического сознания.

И еще необходимо сказать, что Лем был очень сильным изобразителем, колоссальной мощи художником. Потому что когда в его рассказе герой встречает изломанную баранку, которую создала какая-то погибшая цивилизация, и теперь эта баранка блуждает по пространству, - один этот рассказ производит впечатление столь жуткое и тоскливое, что, конечно, весь Тарковский с его "Солярисом" - лишь десятая часть изобразительной силы настоящего Лема. И очень обидно, что самый простой лемовский роман "Солярис" стал самым популярным. У него были веши гораздо более увлекательные, как "Эдем", и гораздо более принципиальные, как "Непобедимые", а "Солярис" просто оказался гениальным предлогом для того, что Тарковский снял картину о чем-то своем.

Есть и другой принципиальный роман "Глас Божий", в котором была замечена самая главная, на мой взгляд, закономерность мироздания вообще. В этом романе описывается вещество, с помощью которого можно осуществить направленный взрыв в любой точке пространства. И взрыв чудовищной разрушительной силы. Но потом выясняется, что точно направить взрыв невозможно: чем он мощнее, тем менее точен. Эта метафора современности, в которой Бог доказывает, что он не фраер: он дал человеку все, но строго его ограничил. Глас божий в том и заключается, что выше лба не прыгнешь. Бог никогда не оставит человека полностью, а ограничит его так, чтобы все получилось правильно - и это самая оптимистическая догадка Лема. Потому что в целом это писатель - мрачный, очкастый, безнадежный, всегда раздраженный пессимист. Поэтому для меня Лем - это последний великий католик".

Дмитрий Быков

www.polit.ru

Лем всегда представляется мне фигурой эпохи упадка цивилизации - могучий интелект, огромный запас знаний - и все это замкнуто в мозгу человека, потому что никому не нужно, бессмысленно и даже опасно, если выпустить на волю, применить на практике. Впереди хаос, вырождение, распад всего, что было создано предками, что было свято для них. Или просто пустота, полный вакуум, в котором погаснет и исчезнет все.

Каким образом Лему удалось ощутить это еще в 60-70е? Тогда земная цивилизация была на подъеме, раскрывались невероятные перспективы достижений науки и техники, мир становился чище и добрее. Казалось, еще немного, человечество выйдет в космос, преобразует землю и будет дить единой дружной семьей. Конечно, каждый понимал под таким устройством что-то свое, отчего не прекращались войны, но тогда было еще ощущение что и это преходяще. Тогда рупором этих настроений была научная фантастика. И Лем, который начал писать поперек разлинованных листов бравурных маршей.

Марши еще не отзвучали, нас все еще строят и ведут стройными колоннами непонятно куда. И нарастает лемовское ощущение, что только разум, только наука, только техника, только культура, только демократия (вещи сами по себе прекрасные) могут привести прямо к гибели. Что должно быть что-то еще, что стоит над всеми ими и объединяет во имя чего. Но вот что? Ответа нет и колонны маршируют явно в пустоту.

Лем задал вопрос, но я не понял, получил ли он на него ответ.

А когда я читаю его, я начинаю сомневаться в том, верна ли моя вера. Лично мне от Бога ничего не нужно, но мне всегда было приятно осознавать, что где-то есть какое-то разумное и этичное начало, какой-то угол мироздания, где есть смысл и какая-то высшая цель. Лем завораживает тем, что действительно показывает мир без Бога, пустоту, в которой разум пытается найти хоть какую-то опору. И сознанию это почти удается. Самостоятельно, без Бога. Тогда, может еще не все потеряно для человека и можно создать не самый плохой мир в котором не будет веры, а только разум. Наверное, это будет увлекательный эксперимент.

После того как наш закончится катастрофой.